Вода которую пьёт корова, становится молоком. Вода, которую пьёт змея — становится ядом.
Сколь воду ни варить, всё вода будет.
Чуть позже она просит «стаканчик воды, можно из-под крана». Я ахаю и принимаюсь перечислять ужасы про сырую московскую воду, рассказанные недавно одним микробиологом. На что Л. Б. невозмутимо замечает: «Не понимаю, чем вареные микробы лучше сырых».
Все-таки он готов был бежать — бежать тотчас же, без оглядки, когда его внутренний регулятор оправился от шока, произведенного сверкающими желтыми глазами. Он почувствовал грубую поверхность щебенки и холодную воду пальцами. Он уже видел, как встает и ретируется, и тогда какой-то голос — совершенно разумный и довольно приятный голос — сказал ему оттуда: «Привет, Джорджи». В канаве был клоун.
Роса на цветах шафрана!
Прольётся на землю она
И станет простой водою…
Тысячи людей живут без любви, но никто — без воды.
— Михалыч, вредно так долго в воде находиться — можно и заболеть…
— Все болезни — от бескультурья. Вода — это колыбель разумной жизни. Я просто возвращаюсь к истокам бытия… получая от этого несказанное удовольствие…
Кому нужны круги на воде, если корабль давно ушёл…
Мы, у кого в натуре много воды, не выбираем, куда нам плыть. Все, что мы можем, так это плыть туда, куда нас выносит жизнь.
Я люблю воду, а она не любит людей. Душит их. Наверно, чувствует, что принимает в объятия темноту, похлеще той, что томится на дне.